Миронов Александр Егорович

Расскажите о своем солдате, о труженике тыла, о тех людях которые ковали победу. Не ограничивайтесь сухими строчками биографии, добавьте личные воспоминания, документы, фотографии.
Ответить

Автор темы
Надежда Миронова

Миронов Александр Егорович

Сообщение Надежда Миронова »

Миронов Александр Егорович
Миронов Александр Егорович
Миронов Александр Егорович .jpg (228.52 КБ) 5036 просмотров
Наш папа – Миронов Александр Егорович был рядовым красноармейцем, воевал на фронте с гитлеровскими захватчиками и погиб 19 апреля 1942 года в бою около деревни Печки Людиновского района Калужской области. Похоронен он там же на краю деревни в братской могиле вместе с павшими своими однополчанами.

[upd=1432893376]Миронов Александр Егорович[/upd]
Во время Великой Отечественной войны наша семья: мама – Миронова Мария Митрофановна, 30 лет о роду и мы – четверо её маленьких детей: Алексей 10 лет, Володя 8 лет, Валентина 6 лет и я – Надежда 3 лет, жили в деревне Чуднёнки Ферзиковского района Калужской области.
Миронова Мария Митрофановна  с сыновьями Алексеем и Владимиром
Миронова Мария Митрофановна с сыновьями Алексеем и Владимиром
Миронова Мария Митрофановна с сыновями Алексеем и Владимиром.jpg (215.74 КБ) 5035 просмотров
Деревня наша была маленькая – всего 23 дома, окруженных со всех сторон лесом и глубокими оврагами. Наш дом был крайний от леса.
Осенью 1941 года в нашей деревне и соседних населённых пунктах хозяйничали немцы. Днём они ходили по домам и разыскивали коммунистов, партийных руководителей и партизан. Грабили местных жителей, забирая у них хлеб, кур, свиней, коров и тёплые вещи. Не желающих расставаться со своим имуществом, били прикладами винтовок, закрывали в холодных сараях и погребах. С раннего утра и до позднего вечера с разных концов деревни доносились крики, стоны, плач людей, визг и рёв забиваемых домашних животных. И только вечером, когда опускались ранние сумерки, и плотная кромешная тьма окутывала землю, в деревне воцарялась полная тишина. Настрадавшиеся за день люди, не зажигая света в жилищах, тихо ложились спать. Мы, продрогшие за день, испуганные дети, жуя скудный хлеб, залезали на ночь на полати тёплой русской печки.
В один из таких промозглых ноябрьских вечеров к нам в окошко дома со стороны леса осторожно постучали. Мы, омертвевшие от страха, притихли. Мама велела всем молчать и не подавать признаков жизни. Но стук настойчиво повторился во второй, а потом и в третий раз. Мама вышла в сени и дрожащими руками отперла дверь хаты. Несколько минут за дверью слышался приглушенный мужской голос. Затем мама вернулась в горницу, быстро собрала в узелок всё, что попалось под руку съестного в доме, и вынесла за дверь. Вернувшись в дом, тихо сказала: «Не бойтесь – это НАШИ». При этом в её голосе была какая-то странная интонация – страха и надежды, что ли. Ведь наш отец тоже был на фронте, и от него давно не было вестей.
Не ложась спать, мама замесила муку и стала готовить тесто. Мы дружно удивились – ведь у нас ещё оставался заготовленный с прошлой выпечки хлеб, и спросили её: «Зачем печь новый хлеб, когда он у нас ещё есть?» Мама строгим тоном ответила нам: «Спите, так надо!»
Утром мы проснулись поздно, за окнами уже было светло. Мама доставала из печи круглые с румяной коричневой корочкой душистые караваи хлеба и прятала их в сундук, прикрывая нашей одеждой. На столе оставила только две маленькие буханки для запаха, чтобы он нас не выдал. Затем мама строго сказала нам, что мы заболели корью и нам нельзя выходить на улицу и общаться с другими детьми. А ещё велела нам весь день по очереди лежать на сундуке и «болеть».
Весь день мама очень волновалась и не находила себе места. Всем, кто подходил к нашему дому, говорила, что мы заболели корью. Когда стемнело, в окно со стороны леса снова постучали. Мама пошла и открыла дверь. Вошли несколько взрослых небритых мужчин в советской военной форме. Они сложили, ещё не успевший остыть хлеб в армейские вещевые мешки и бесшумно растворились в темноте за дверью. Так повторялось ещё несколько раз с небольшими перерывами. И мы уже знали, для кого по ночам печёт хлеб наша мама – «ДЛЯ НАШИХ». Это была наша самая большая военная тайна.

[upd=1432893751]Миронов Александр Егорович[/upd]
Маруська
Незадолго до изгнания немцев из нашей деревни, зимой 1941-1942 годов, помимо всего прочего – хлеба, птицы, овец, свиней, теплых вещей и т.п., оккупанты стали забирать у местных жителей и коров – сельских кормилец. Нашу коровушку трехлетку звали Маруська. Мы были с ней ровесники. Её купили в 1938 году, в этом же году родители построили новый дом и родили меня. Наша Маруська была красавицей черно-белой масти «домино». Голова у неё была целиком белая, а по бокам, животу и хребту растекались черные пятна.
Дошла очередь реквизиции и до нашего двора. Два здоровенных немца вывели Маруську со двора и погнали к речке, чтобы забить её на мясо. Мы, детвора мал мала меньше, полураздетые на морозе, с громким плачем, спотыкаясь и падая в снег, бежали за ними, цепляясь за Маруську, кто как и чем мог. Немцы угрожающе кричали, отталкивали, пинали нас сапогами, но мы поднимались и снова настойчиво, словно слепни, липли к нашей корове. Маруська громко мычала, бодалась, пыталась вырваться, но цепкие руки фашиста крепко держали её. Мама тоже громко кричала, но не столько от потери кормилицы, сколько из-за страха за нас. Она бежала за нами, звала домой и пыталась оттащить нас от коровы, опасаясь за наши жизни, а вдруг немцы начали бы стрелять. На наши крики сбежалась почти вся деревня, которая плотным кольцом окружила эту громко голосившую «похоронную» процессию. Всеобщий плач и вой огласил окрестности. Немцы, с трудом удерживая корову и размахивая автоматами, пытались разогнать толпу, грозили расстрелять всех жителей, а деревню сжечь. Но люди не расходились. Тогда немец, державший вырывавшуюся, что есть мочи Маруську, настороженно поглядывая на ближайший лес, отдал повод моему старшему брату Алексею и приказал всем быстро расходиться по домам. Так общими усилиями мы отстояли нашу Марусеньку. А немцев в скором времени прогнали НАШИ.
Маруська прожила с нами ещё девять лет. Мы все её любили и берегли как зеницу ока. Мама с гордостью всем говорила: «Наша Маруська мне детей выкормила!»
Некоторые, когда рассказываю этот случай, мне не верят, что я помню войну и события, случившиеся со мной и моими близкими тогда. Но цепкая детская память, как на сайте, запечатлела потрясшие детскую душу образы далёкого прошлого и хранит их вот уже долгие семь с лишним десятилетий.
Давно нет с нами нашей дорогой незабвенной мамы – хрупкой, нежной, трудолюбивой русской женщины, овдовевшей в тридцать лет и отдавшей нам, её четверым детям, всю себя без остатка. Нет уже в живых и моих старших братьев Алексея и Владимира. Прекратила своё существование и наша маленькая, прекрасная деревенька по имени Чуднёнка (от слова чудная). Она, как и мы, пережила фашистское нашествие, но погибла, как и тысячи подобных ей российских деревень от рук отечественных реформаторов. Бог им судия!

[upd=1432894494][/upd]
Прошлым летом мы побывали на могиле отца у дер. Печки.
1.jpg
1.jpg (86.15 КБ) 5032 просмотра
2.jpg
2.jpg (86.98 КБ) 5032 просмотра
3.jpg
3.jpg (61.66 КБ) 5032 просмотра
Эти детские воспоминания были опубликованы в Алексинской газете под заголовком "Военная тайна"
Ответить

Вернуться в «Бессмертный полк»